Я поднялся и сказал Тане про лужу. Она покраснела и призналась что очень хочет писать, а на улице зима, и что хотела чуть чуть. Я пригласил ее зайти, и Таня согласилась. Она сняла куртку, и я увидел ее мокрые брюки. Мой член тут же встал, Таня заметила это и покраснела еще больше. Я подошел и дотронулся до ее мокроты, мне всегда нравилось, когда девочка хочет писать или писает. Я поцеловал ее, и она крепко меня обняла. Мы прошли в комнату, Таня села в кресло и спросила можно ли ей пописать. Я достал член, и она мне дрочила и писала прям в брюки и кресло

Холодный дождь моросил уже несколько часов, Людмила Никифорова стояла рядом с могилой ее мужа, пытаясь понять, как это могло случаться с нею. Она была еще молодая женщина, ей было всего тридцать три года. Как Бог мог быть столь жестоким, чтобы забрать у нее мужа? Бормотавшие соболезнования друзья и коллеги мужа не значили для нее ничего.
У Людмилы остался теперь только один самый близкий человек, ее пятнадцатилетний сын Алеша. Ребенок раннего брака, он был рожден, когда его матери было всего восемнадцать. Теперь он почти столь же высокий как его мать, он держал зонтик над ее головой, прикрывая от дождя. Наконец он коснулся ее плеча и сказал: " Мы должны идти, мамочка. Я не хочу, чтобы ты заболела". Неохотно, Людмила разрешила Алексею увести ее с кладбища и доставить домой.