ПОДАРОК КО ДНЮ РОЖДЕНИЯ МАМЫ

Надо заметить, что я, как полный мудак, женился в 20 лет на первой же бабе, своей однокурснице, раздвинувшей для меня ляжки. Излишне говорить, что через пару лет эта женитьба окончилась полным крахом. Мама моя, кстати, не одобряла ни ту, ни мою последующую женитьбу, а точнее - мой выбор невест. Но будучи достаточно деликатной и интеллигентной женщиной, она только пожимала плечами, но ничего конкретного не предпринимала, оставляя меня со своим выбором и его последствиями.

Вспоминая мой первый брак, я всё же нахожу в нем и некоторые положительные моменты. Совершив страшную ошибку в выборе жены - как женщина она была, как выяснилось, просто никакая - я стал яростно исправлять её, стараясь ебать всё, что попадалось под руки. А попадались, бывало, и вполне приличные экземпляры, благодаря которым я в конце концов научился отличать настоящую, хорошую женщину от простого и бесполезного «мяса с дыркой». Приближалась, кстати, 100-летняя годовщина со дня рождения нашего [censored] вождя и учителя товарища Ленина - чтоб его из мавзолея черти, наконец, забрали - и вся страна готовилась к этой дате (1970). Все принимали на себя торжественные обязательства, и мы с приятелем тоже приняли обязательство: выебать к годовщине по сто баб. Он, кажется, даже перевыполнил план, а вот я чуть оплошал...

За это мне – наверное, единственному жителю СССР! - не дали юбилейной медали. Хотя формальное основание для этого было другое - по доносу той, моей первой жены мне пришили «аморалку» и выгнали с работы аккурат в тот момент, когда составляли списки на эту медаль. А на новой работе списки уже давно были составлены...
Разведясь с первой женой и оказавшись на распутьи, я немного растерялся. Но у меня оказались мудрые друзья, которые объяснили мне, что жениться надо не по-глупому, т.е. не «по любви», а по расчёту. Самый же верный расчёт - это жениться на «московском папе», точнее на дочке какого-нибудь большого московского начальника, со связями, квартирой, госдачей, машиной, спецраспределителем и прочими благами. При этом мне популярно объяснили, что «папина дочка» вовсе и не должна быть нивесть какой красавицей, потому что красавиц вокруг - пруд пруди! Всё-то у них есть, а вот «папы с мохнатой лапой» нету! К моему удивлению решить эту задачу оказалось делом не слишком трудным.

В свои 27 лет я наконец твёрдо усвоил, что не следует смешивать женитьбу и свои сексуальные интересы. При некоторой внешней схожести это всё-таки вещи весьма отличные по своей сути. Во второй раз я уже был умнее и женился именно «по расчёту». Мой выбор был почти безупречен - моя невеста заканчивала МГИМО и имела не только московскую прописку (существенный плюс для выходца из Ленинграда), но даже собственную (!) прелестную однокомнатную квартирку в «цековском» кирпичном доме в тихом переулке в районе Плющихи. Наше «семейное гнёздышко» ей устроил её папаша - ба-а-альшая цековская шишка. До этого он много лет не вылезал из-за границы, находясь на высших должностях в ряде советских посольств. Но ему этого было мало, ему хотелось совсем другого: быть при власти, «в Центре».

Даже достигнутое в результате загранработы фантастическое (по тем временам) благосостояние оставляло его вполне равнодушным. Все дни он ходил в одних и тех же пошитых в «цековском» ателье мешковатых тёмных костюмах. Зато его семейство - жена и особенно две его дочери - просто купались во всей этой роскоши. Ну, и естественно, что мне очень хотелось самому отщипнуть кусочек от этого жирного пирога.


Нельзя сказать, что моя молодая жена была такая уж совсем некрасивая; нет, она была вполне обычная московская девушка, только что разве крайне избалованная. И - в папашу - весьма своенравная. Она и замуж-то вышла за меня по принципу: «А я вот так хочу и всё!», хотя, как я позже узнал, её активно отговаривали от этого шага и друзья, и родители; для них я был «без роду, без племени», а точнее без влиятельных родственников в «высших сферах». Мне-то это было без разницы. Ведь главное было то, что, благодаря этой женитьбе, я «попал в обойму». Нужно было лишь потерпеть годок-другой, а там, глядишь, и в Вену, в международный филиал нашего института. Ах, Вена! Город шницелей и штруделей, цветов и вальсов Штрауса! «Дунай голубой, па-пам, па-пам, вдвоём мы с тобой, па-пам, па-пам...» Тихо, комфортно, красиво - да, что говорить! В таком городе пожить годков пять можно даже, ей-богу, с партнёршей гораздо менее симпатичной и более своенравной, чем моя жена.

А пока что я числился «научным сотрудником» в престижнейшем академическом институте, где занимался (для виду, как и почти все остальные) какими-то химерическими, никому не нужными «проектами-отчётами», появляясь в институте не чаще трёх раз в неделю. Зато каждый раз, когда в коридоре или в вестибюле я сталкивался с нашим «Директором», тот неизменно расплывался в улыбке, здоровался за ручку, непременно справлялся о здоровье моего тестя и просил «передавать сердечный привет уважаемому Андрею Петровичу». Что я и делал, когда такая возможность предоставлялась за редкими «семейными обедами». Нечего и говорить, что если бы не тесть, меня бы близко не подпустили к этому учреждению. Собственно, на это у меня и был расчёт, а иначе чего было «огород городить»? Своё новое привилегированное положение я использовал на все сто процентов, включая довольно частые - практически по моему желанию - «командировки» в родной Питер. На этот раз у меня был более чем благовидный повод - день рождения моей мамы: ей исполнялось 49 лет. Жена моя отъехала на трёхмесячную стажировку в ФРГ и я, позвонив для приличия своей тёще, сказал, что еду в Ленинград «в командировку, а заодно и поздравлю маму с днём рождения».

В огромной роскошной квартире родителей моей жены была отдельная большая комната превращённая в кладовку: там были штабелями - от пола до потолка - сложены всевозможные коробки явно «заграничного» происхождения. В основном они были не распакованные, а некоторые даже хранили свой первоначальный подарочный вид. Все они были куплены и фирменно завернуты в явно дорогих магазинах; я это понимал совершенно точно. Погужеваться там было бы здóрово, но опасно: теща держала эту комнату под замком, да и мне самому удалось лишь пару раз случайно заглянуть туда краем глаза. На этот раз теща повела меня в эту уникальную кладовку сама, при мне открыла дверь и, недолго выбирая, протянула мне очень красивую, но лёгкую коробку. На оберточной бумаге было явно видно слово “Damen”, из чего я заключил, что там должен находиться какой-то предмет женского туалета - блузка, косынка, шарф или ещё что-нибудь в этом роде. «Вот, возьми - это от нас подарок твоей матери». Я вежливо поблагодарил, подумав про себя: «Хорош подарок: по принципу - “на тебе Боже, что нам негоже”…»

От себя я захватил большую бутыль (0,7 литра) дорогого французского коньяка (тоже подарок тестя, который я берёг «до лучших времён») и одну из шикарных коробок конфет, всегда находившихся в нашем доме. Кто, когда и кому дарил их - а может быть папаша сам скупал их за копейки в цековском закрытом буфете - я не знаю. Хорошо было в то время быть большим цековским начальником: пока ты был во власти все тебя «обожали» и почитали за честь всучить тебе какой-нибудь подарок, причём желательно подороже.

Конечно, всегда было приятно повидать маму, а в её день рождения и подавно. Но всё же главное было - попасть снова в Питер, подальше от глаз своих новых московских родственников и знакомых, навестить старых друзей и - кто знает! - может быть удалось бы завести небольшой, эдак на недельку, но зато бурный «роман с любовью» с какой-нибудь не слишком требовательной петербурской красоткой. На этот случай я даже запасся небольшим флакончиком хороших французских духов - вдруг пригодятся? Но тут надо было держать ухо вострό: прокол в моей ситуации был бы смерти подобен. Я помню, как, вскоре после женитьбы, я впервые попал на дачу к родителям жены. Дело было летом, был какой-то праздник с большим количеством гостей. Жена моя их всех знала, а я - практически никого. Вернее до тех пор пока не познакомился с одной мамзелью усиленно строившей мне глазки. Как говорится «печки-бабочки», «слово за