над его промежностью.
- Обоссы его, балбеса! Ха-ха-ха!
- Пошла на хуй, тварь. Ну, чё не ссышь, пионерка? Давай, хуячь, тебе можно.
- Пис-пис-пис, куколка моя.
Тут Белла выгнулась назад, направила на Егора свой голый холмик, и пустила в него золотую струю. Приятное чувство опорожнения заставили присесть сильнее. Егор подставил под неё своё лицо и открыл рот - он пил её мочу. Он знал, насколько полезна для мужика моча маленькой девочки. Солоноватая, но слаще браги. Живая вода. Сила мужская появляется необыкновенная. Егор вовсю дрочил свою взметнувшуюся ввысь палку, качающуюся перед девочкой во всей красе.
- Хорош хуй?!
- Очень!
- Хочешь его?
- Ой, как хочу!!!
- Садись.
И Белла мгновенно села на его хуй. Половые губки крепко сжались, словно створки раковины.
- Оооо-ооо!
Губки тут же разжались, и из горячей пизды заструились выделения. Бабка дрочила свою жопу. Ей хотелось усилить ощущения. Она присосалась к детским грудкам:
- Покорми меня молочком!
- Баба... Надя... ооо-ооо!
- Назови меня сукой!
- Сука! Жри своё гавно, проблядь!
Между тем, Егор задвигал жопой так быстро, что бабка испугался, как бы он не кончил в Беллу.
- Ээ-э! Бугай! Смотри там, в девку не кончи!
- Не боись!
Хуй судорожно дёрнулся, и Егор тут же, рывком, вытащил его из пизды. Глубочайший оргазм прокатился по его телу. Восторг и наслаждение заставили и Беллу закричать во весь голос. Сопля спермы шлёпнулась на тело Беллы, и была тут же слизана и проглочена бабкой.
- Слышь, Надюха... ты это... давай Буяна, кобеля своего... веди.
- Малышка моя, хочешь с собачкой моей познакомиться?
- Хочу, хочу...
- Буян, Буян... сюда!
В избу вбежал, весело размахивая хвостом, огромный лохматый пёс.
- Ну, познакомься с собачкой.
- На Шарика похож... Буянчик, иди ко мне, пёсик... Понюхай мою пизду, ну же... Ой, какой язык шершавый!
Белла гладила живот пса. И вдруг почувствовала кончиками пальцев вытянувшийся на всю длину член кобеля.
- Подрочи, подрочи, это он любит!
- Буянчик... какая у тебя пиписька, мамочка...
Она стала медленно онанировать член пса. Затем подвела к губам острую красную палку, и тут же взяла в свой рот. Девочка почувствовала вкус собачьей смазки и это её возбудило до предела.
- Хорош сосать, а то сейчас он кончит. Вставай раком.
Бабка поставила Буяна на задние лапы, и положила передние лапы на плечи Беллы. Девочка инстинктивно повернула, приподняла попку навстречу собачьему члену. Пёс изогнулся и с нескольких попыток попал головкой прямо в её пизду. Глаза её закатились, из широко открытого рта раздавались стоны. Пёс дрожал от возбуждения, блаженно поскуливая.
- Ну же, давай, давай, Буянчик... собачка моя дорогая... пёсик мой любимый...
- Ну что, Егорша, хороша девка-то?
- Сойдёт.
- Ебал сегодня кого?
- Нет.
- ?!
- Кроме твоей Беллки - никого. Да никого, говорю ж тебе!
- Хошь, Ляську выебать?
- Несушку твою? Яйценосная же! Блядь, какой гребень! Куропатчатая! Павловская порода! А ты говоришь - ебать...
- Да старая она уже. Раньше ведь как? К завтраку приносила яйца три, не меньше. Да яички-то какие! Цвета молока топлёного, не налюбуешься, по кулаку. А сейчас? Одно яйцо. Да и то - меньше голубиного, серое да грязное.
- Ладно, неси.
Через минуту-другую появилась бабка, держа в руках кудахтающее создание. Белла к тому времени была близка к кульминации с Буяном. Она быстро развернулась, кошачьим движением метнулась к члену пса, который неимоверно раздулся у основания. Белла жадно впустила в свой рот красный скользкий член, и спустя несколько секунд туда хлынула тугая струя, за ней ещё и ещё. Она судорожно глотала это ароматное желе, но его было очень много, и Белла выпустила член изо рта, чтобы не захлебнуться. Остатки собачьего семени стали брызгать на её лицо и белыми струйками стекать вниз по щекам и подбородку на шею и грудь.
- Слышь, пионерка, подь сюды. Да живей давай, живей... Держи курицу ко мне задом!
- А как, дядя Егор?
- Вот здесь... вишь?.. откуда яйки лезут!
Курица стала дико суетиться, и стараться вырваться из рук.
- Блядь, ни хуя не можешь! Надюха, возьми у неё курицу!
Бабка также тщетно пыталась справиться с Ляськой - курица металась в паническом ужасе. Тогда она схватила птицу левой рукой и прижала её шею к полу. В правой руке был топор. Бабка размахнулась, птица задёргалась ещё сильнее, чем раньше. Но было уже поздно. Топор со свистом обрушился на хрупкую куриную шею, отделив от туловища голову. Тело курицы задёргалось в конвульсиях.
- Во-во! Давай, еби её, пока она ещё дёргается! Да времени-то не теряй, еби!
Она быстро подобрала с пола корчащуюся тушку, и Егор вогнал свой хуй в ослабленную смертельными конвульсиями клоаку.
- Пионерка! Тебе нравится, как я ебу птичку?
- А она уже... мёртвая, да?.. А приятно это... мёртвую?
- Блядь, хорррошооо! Ухххх!!! Ну что вылупилась?
Птица продолжала дёргаться в конвульсиях, но уже еле-еле. Егор заработал поршнем как сумасшедший и вскоре кончил в ещё не успевший остыть птичий труп. Затем отбросил мёртвую и окровавленную тушку в сторону. Девочка сидела неподвижно, низко склонив голову. Истомилось сердце по бедной птичке. Недвижно сидит, устремив слёзные очи на остатки курицы. Егор опустил руку, взял Беллу за подбородок и приподнял ее лицо.
- Что? Плачешь? Дура. Это ж животина неразумная. Выебли, зажарили да и забыли. Поняла?
Продолжая всхлипывать, Белла вскинула голову и внимательно посмотрела качающийся прямо перед своим лицом хуй Егора. От него исходил тяжелый, и вместе с тем какой-то волнующий аромат. На неё призывно смотрел темно-розовый конец головки с маленькой дырочкой посередине. Егор погладил девочку по спине, по худым и острым лопаткам. Не светлые алмазы самоцветные, не слёзы жалости по птице убиенной да выебанной, а слезинки радости и неудержимой страсти засверкали под её ресницами. Млеет в сладкой истоме. Страстный трепет бежит по неразвитому тельцу, трепещут и маленькие точечки сосков. А в ушко бабка жарко шепчет:
- В шелках ходить будешь, краля моя, будешь мне заместо родной внучки, весело заживём... Глянь, глянь на хуй Егоров - что за дубинушка богатырская! Возьми его своими ручонками, голубонька. Лизни его, ясынька моя. Каждый день ебаться будем. Дело-то хорошее...
- Ой, хорошее!
Она пропихнула в губы кончик головки, потом впустила всю залупу. Егор гладил ее волосы, иногда, в