кроме ее анального раздела. Благо, разговаривать для этого было почти не нужно - Марина просто на практике показывала ему все, что они в свое время попробовали с мужем, а член вставал у Сережи не позже, чем через полчаса после очередного семяизвержения.
И, наконец, ранним вечером, даже не поужинав, заснули на маминой широкой кровати. Сережка забавно засопел носом в Маринину подмышку, ей стало щекотно, и она во сне повернулась на бок, лицом к сыну, тесно прижав его к себе, накрыв рукой и бедром.
********
Воскресным утром Марина проснулась от того, что Сережка попробовал первый раз по-взрослому приласкать ее лицо. Влажный кончик языка гулял в уголках закрытых глаз, и она еще сильнее зажмурила их от счастья. Перевернулась на спину, и тут же ощутила бедром эрегированный член сына. "Ну вот, сейчас опять вдует. Или отсосать ему? Вчера так утром вкусно было! Ладно, пусть сам решит" - подумала она и хихикнула.
Но Сережка не торопился: вчера она ему к слову сказала, что прелюдия иногда, особенно женщинам, доставляет удовольствия еще больше, чем сам процесс. И сегодня он, судя по всему, решил доставить маме удовольствие по полной.
Это ему удалось на все сто. Он ласкал ее руками и языком минут сорок подряд, иногда чуть покусывая мелкими, острыми зубами самые чувствительные места. Под конец Марина уже буквально металась по кровати, в каком-то сплошном, непрерывном, сладком оргазме, мечтая только о том, чтобы это никогда не кончалось - или о члене внутри себя? Она и сама не понимала. В какой-то момент, оказавшись на животе, она, не выдержав, буквально подгребла под себя сына и уселась на него сверху, судорожно введя в свою горящую после его рук и языка пещерку жезл, сжав его мышцами там, внутри, буквально выдаивая.
Кончил он мгновенно и очень обильно, и Марина, едва очнувшись от сотрясшего ее нового оргазма, переполненная нежностью - "господи, как же он столько терпел, в тринадцать-то лет?" , покрыла лихорадочными, благодарными поцелуями его от макушки до лобка. Потом занялась своей и его любимой игрушкой, почти мягкой, но под ее губами быстро ставшей опять очень твердой и приятной.
Но сын не дал ей довести дело до конца, мягко отстранил, положил на живот, подсунул, как она вчера делала сама, под него подушку и, раздвинув полупопия, принялся ласкать языком промежность, чуть погружаясь им между набухших, темных нижних губ до самого преддверия. В какой-то момент он коснулся языком задней дырочки, и Марина, неожиданно для себя, почувствовала буквально взрыв удовольствия.
"Господи, мы же с Пашенькой покойным сколько пробовали, ничего, кроме боли, а тут!"
Она вскочила с койки, нашла в шкафу детский крем - Сережка с удивлением смотрел на маму, бегом вернулась, села на кровати перед сыном на корточки, густо намазала член и, запустив руку между ног, все вокруг своей задней дырочки. Легла животом назад на подушку, раздвинула руками попу: "Сыночка! Миленький! Попробуй, не бойся, зайди туда, это тоже нормально, многим нравится, попробуй, хороший, целься как бы мне в пупок" - и Сережка неумело ткнулся в сфинктер, она хотела помочь рукой, но смазка сделала свое дело, и он сам проскочил почти до половины члена сразу.
Марина охнула, Сережка несколько раз дернулся - и оросил ее внутренность очередной порцией своего семени. Его стон смешался со стоном мамы, они почти одинаково выгнули спины - он, засаживаясь маме в попу еще глубже, она - отчаянным движением пытаясь как можно глубже принять его в себя. Через секунду сын рухнул на Марину, судорожно дернул бедрами - и кончил в нее еще раз. Марина только задрожала под ним, она уже не понимала совсем ничего, проваливаясь на мгновения в темноту и выныривая оттуда в какое-то безграничное, полнейшее наслаждение.
А Сережка, выйдя из маминой задней дверки, вошел в ее влагалище тремя пальцами, как вчера. Большой палец оказался как раз напротив ануса, и он, по наитию, завел его в еще не до конца закрывшееся после его члена коричневое колечко, и начал вращать-сжимать свои пальчики в обоих маминых дырочках, и мама опять задрожала бедрами. Когда дрожь ушла, сын убрал из горячих дырочек пальцы и, чуть прикасаясь губами, успокаивая, обцеловал маму всю, от кончиков пальцев на ногах до крепко зажмуренных от удовольствия, мокрых глаз.
Наконец, через почти полтора часа после первого Сережкиного поцелуя, они разъединились и, не в силах даже обняться, расслабились на широкой Марининой кровати.
"Ох: вчерашний день не прошел зря:" - мысль Марины была смутной, но очень приятной.
Сережка пришел в себя первым. Приподнявшись на локте, посмотрел на маму: та лежала рядом с открытыми глазами, закинув руки за голову и разглядывая полосы света на потолке. В ярком солнечном свете соски были еще темными, чуть возбужденными.
Протянул руку, ласково погладил ее по животу.
- Мам, а мам: может, тебе чего покушать принести, а? - голос был осторожным.
Марина медленно повернулась набок, лицом к сыну. Улыбнулась.
- "Покушать" : Ах ты, забота моя: - и она притянула голову Сережки к себе, поцеловала и опять откинулась на спину, положив сына под руку. - Подожди: я пока с-ы-ы-ы-тая, - и она тоненько, тихо засмеялась.
Помолчали еще. Потом Марина второй рукой, одним пальцем, задумчиво подкинула совсем опавший Сережкин писюн.
- Ну, сына: то ли ты в этом деле гений от природы, то ли я гениальная учительница: не знаю прям. Ты знаешь, что ты сейчас утворил?
- Ой, мам: - Сережкин голос был уже не осторожным, а прямо испуганным.
Мама опять повернулась на бок, оперлась на локоть и, водя по животу сына тем же пальцем, продолжила:
- Столько, сколько мы сейчас с тобой, мы с твоим папой никогда этим не занимались. С ним было обычно: ну, минут пятнадцать-двадцать, а сейчас - почти полтора часа прошло, я время заметила, - кивнула она на часы на стене. И оргазм я с ним получала один, редко - два, с тобой же сейчас и посчитать не смогу, сколько: да я сейчас не то что считать чего-либо не смогу, я не знаю, встать смогу или нет, так мне хорошо: - и Марина опять
