Они вошли в комнату, и, озираясь, недоумевающее спросили почти что хором – «а где тигренок??».
Они играли на небольшом пустыре позади дворов – паренек лет шестнадцати, в джинсовых шортиках и синей футболке, и девочка – одногодка или чуть постарше. Я подумал, что они брат и сестра, но пока мы шли к машине, они сказали, что просто дружат. Были сумерки, и хоть недалеко и проходили случайные прохожие, никто не обращал внимания на наши силуэты.

«Хотите посмотреть настоящего, живого тигренка»? – спросил я их. – «Я работаю в зоопарке, и маленький тигренок будет у меня дома только сегодня вечером, пока его не заберут обратно, когда закончится санитарный час». Я нес эту чушь, заведомо зная, что им безразлично – насколько логичен или нелогичен рассказ – образ тигренка поразил их воображение.

Маленький, замшелый городок. Тут не так-то просто сдать квартиру, а тем более старый частный дом, и когда солидный человек платит тебе приличные деньги вперед («я – писатель, мне надо просто уединиться на месяц», сказал я ему – приземистому человечку лет шестидесяти с немного трясущимися руками), то спрашивать документы нет смысла, тем более что в доме ничего и нет такого, за что можно бояться. Припарковав машину, я посидел несколько секунд, осматриваясь по сторонам, чтобы точно убедиться, что нас никто не увидит.

«Снимайте обувь, раздевайтесь», - сказал я им, когда они вошли. Мальчик живо стащил с себя кеды, не развязывая шнурков, и ждал, переминаясь с ноги на ногу, пока девочка, присев, аккуратно развязывала свои. Она была в синих носочках, а он – в серых.

«Где он, там?» - спросил нетерпеливо пацан, указывая на одну из дверей? «Нет, в другой комнате, я покажу».

Потратить $4000 на такое удовольствие – не так уж и дорого. Десять видеокамер вмонтированы повсюду в комнате, часть из них снимала общим планом, часть – крупным. Те места, которые брались крупным планом, были выделены на полу, покрытом пушистыми коврами. Потом можно будет выбрать самые аппетитные фрагменты и сделать новый фильм. Остальные приспособления, находящиеся в комнате, в собранном виде легко влезали в багажник.

Тщательно заперев на ключ дверь, я прошел к центру комнаты мимо удивленных ребят и сел на диван. «Тигренка не будет, детишки». Знаете – что будет вместо этого? «Нет… протянул паренек». Я расстегнул ширинку на джинсах и достал хуй. «Теперь понимаете?». У девчонки открылся рот и она рванула к двери. Там даже ручки не было, за которую можно подергать. Пацан просто стоял в оцепенении, не соображая – что же происходит. «Я вас ебать буду. Насиловать. Понятно»? Теперь рот открылся у пацана, а девчонка прижалась к двери, вид у нее был очень напуганный. «Зачем?» - только и нашелся что спросить пацан. «Зачем насиловать, или зачем ебать?», - рассмеялся я. – «Чтобы кайф получать. Я буду вас насиловать», повторил я. «Засовывать вам хуй в письки, ротики и жопы. И для этого у меня кое-что есть», - показал я им на ту часть комнаты, где стояли приспособления, назначения которых вряд ли они понимали, но которые выглядели довольно угрожающе.

«Если вы будете сопротивляться, я буду вас бить». – Твердо сказал я. – «Буду бить до тех пор, пока не станете послушными». Бить я их конечно не собирался, но запугать хотел. Девочка дрожала от страха, а пацан, похоже, пока что просто не верил в происходящее, или слово «насиловать» все-таки в большей степени адресовалось в его понимании именно девочке. «Но мы можем договориться, и тогда я может быть вообще вас отпущу» - дать надежду – второе дело после запугивания. Надежда делает более сговорчивым. «Будем договариваться, или можно начинать вас насиловать?» Девочка с трудом пробормотала – «будем». «Подойдите сюда», - махнул я рукой. «Да не бойтесь, я вас пока не трону, мы же договариваемся. Смотрите» - я повернул к ним монитор и запустил на ноутбуке ролик. «Вот так бывает с теми, кто меня не слушается». На фрагменте, который я им поставил, была сцена воспитания того непослушного парня, который все никак не хотел понимать, что у него нет выхода. Тогда я и решил подготовить ролик для последующих жертв.

Я специально делал широкие размахи, и шлепал его открытой ладонью, незаметно для «телезрителя» останавливая руку у его лица и просто толкая его так, чтобы он отлетал к стенке. Никакой боли от таких «ударов» он не мог испытывать, но со стороны смотрелось устрашающе, да и до того ли им сейчас – разбираться в таких деталях... Тот парень был нытик, и в конце концов заплакал навзрыд, что меня вполне устраивало как с точки зрения сюжета, так и с точки зрения стоящего хуя. Следующий кадр – голова парня зажата в станке – две доски с полукруглыми вырезами образовывали дырку, в которую просовывалась и закреплялась голова, он стоял на коленях на небольшом столике, покрытым одеялом, обе ноги пристегнуты наручниками к ножкам столика, обе руки также жестко зафиксированы в специальных прорезях в той же доске. Абсолютно беспомощная поза. Камера показывает его сзади, сбоку, потом спереди - во рту у него – две плоские скобы, покрытые мягкой резиной – одна привязана к верхней доске и удерживает голову от опускания, вторая скоба оттягивает нижнюю челюсть вниз, так что мало того, что голова у него зафиксирована, но еще и рот широко открыт.

«Так как мальчик был непослушным, пришлось его вот так привязать – вот к той штуке», сказал я. Ребята были в состоянии, близком к панике. Следующие кадры – я резко и глубоко ебу его в открытый рот, в горло. Потом засаживаю глубоко хуй и держу его так – пацан стал задыхаться, глаза выпучиваются, тело конвульсивно дергается, но сделать ничего не может. «Если бы я хотел, я вообще бы его убил своим хуем, между прочим», - добавляю я ужаса детишкам. Камера старательно обходит его промежность, чтобы зритель не мог заметить, как сильно стоит у паренька член… да, ведь он тогда так и кончил в первый раз – когда я монотонно и глубоко ебал его в горло, облокотившись на доску и наблюдая, как его хуй набухает, набухает… и вот взорвался спермой… много было спермы – вместе с ним потом слизывали… возбуждающий вкус…

Но ничего этого мои теперешние зрители не видят. Потом следующие кадры – я якобы бью его ладонями, широкими шлепками, по мордочке – его голова немного качается из стороны в сторону под моими шлепками, и этим двум перепуганным зайцам это кажется скорее всего очень страшным. Следующие кадры – я сижу на высоком столе перед ним, моя нога у него во рту, и он старательно ее сосет – вообще классная соска получилась тогда из него… когда приходил ко мне в гости, а приходил он каждый день после уроков, когда новая порция созревшей спермы оказывала свое отрезвляющее действие, заглушая стыд, - первым делом еще в коридоре снимал свои пахучие носочки, передавая их мне, становился на коленки перед стулом, на который я садился, и старательно, очень старательно сосал, даже в горло сам наловчился мой хуй проталкивать. Я книжку читаю, по голове и щекам его глажу, он и сосет… Я, конечно, помогал ему со стыдом управляться - «приказывал» - мол давай, соска, теперь лижи мои ноги – и он ложился на живот, лизал их, сосал, ведь «приказали же»… когда я ему ничего не приказывал, он замирал в нерешительности, так и не в силах преодолеть свой стыд…

Потом сестренку привел… маленькая, тринадцать лет, я и не ожидал, что он с ней придет – вошли оба в коридор, стоят, переминаются. Пупсовая такая, на мои трусы вожделенно смотрит. Отправил я ее тогда обратно домой, зачем рисковать с такими малолетками, когда есть сколько угодно пацанов и девчонок «законного» возраста – и так риск не маленький. Но сам он ее определенно ебал – я ему специально подробно рассказал, чем это ему грозит, если все выплывет, он внимательно слушал, кивал. Потом по моему заказу носочки ее приносил. Обспусканные. Спрашиваю – сначала взял, а потом спустил на них, или прямо на ней? Покраснел. Понятно… Спрашиваю – в попу ебешь ее? Он, выпустив изо рта мой хуй,