- Твоя очередь, - сказала Таня, прижалась ко мне и поцеловала.
- Сережка, если она тебя будет насиловать, кричи, - сказала Вика.
Таня не сразу поняла шутку, сначала испуганно посмотрела на меня.

Я зашел к Насте. Она была в меру упитанной симпатичной толстушкой двадцати двух лет отроду (прирожденная разведчица Вика уточнила это по ее документам) . Белый халат ей ужасно шел. Она меня осмотрела и неожиданно сказала:
- У Тани и у тебя сильно исцелованы губы. Этой мазью их надо смазать, - она дала мне коробочку.
Я совсем поглупел от происходящего, и неожиданно спросил:
- А как же целоваться?
Настя засмеялась и объяснила:
- Как целовались, так и целуйтесь.
Девочки вопросительно посмотрели на меня. Я показал коробочку.
- Таню надо помазать этой штукой.

Вика разочарованно кивнула. Мы с Таней закрылись в комнате для старших мальчиков. Радостная Таня совсем разделась и улеглась на мою кровать.
- Ты с ума сошла? Настя еще здесь! - испугался я.
И не зря. Настя заглянула в нашу комнату и, скорее всего, слегка обалдела.
На кровати лежала совершенно голенькая девочка, совершенно одетый мальчик сидел рядом с ней. Таня почти не смутилась и показала ей коробочку.
- Сережа меня смазывать будет.
- Ну, ребята, с вами не соскучишься, - с этими словами Настя закрыла дверь в комнату и ушла на свою половину домика.

Я был почти в невменяемом состоянии. Прелестная голенькая Таня лежала передо мной, я чувствовал себя полным дурачком. В любой момент мог заявиться кто угодно. И еще я страшно боялся, что в самый последний момент появятся какой-нибудь больной соплячок или больная соплюшка, которые на всю ночь останутся.

Я попробовал мазь языком, к счастью она не имела ни вкуса, ни медицинского запаха, сначала смазал Танины губки, а потом ее поцеловал. Голенькая Таня задумалась.
- Этой ночью я хочу остаться только с тобой и стать женщиной, - так она сформулировала задачу. - Но бедная Вика с ума сойдет. В детских комнатах абсолютно все слышно. Придется сначала погладить Вику как вчера. Потом она уснет, и мы с тобой останемся. Я записку отправила подружке, чтобы мне принесли что-нибудь противозачаточное.

Я засмеялся и ее поцеловал. Точно такую же записку я переправил своему другу через тетку, которая принесла завтрак.
День тянулся неимоверно. Приходили дети с царапинами, но зато в большом количестве.
Мы устроили шахматный турнир (победила Вика) , помогли Насте оформлять медицинские карточки, а день не кончался. Я вспомнил Викины обиды и решил поносить ее на руках, Таня не возражала.
- Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало, - спокойно сказала она.
В этот момент в комнату заглянула Настя, она уже ничему не удивлялась, и позвала Таню. Вика совершенно разомлела и полезла целоваться. Держа ее на руках, я изо всех сил уворачивался от поцелуев.
В комнату вошли Таня, очень симпатичная пожилая женщина (для меня тогда пожилыми были все женщины старше тридцати) и Настя.
- Мама, позволь представить тебе моих друзей, - совершенно по-светски произнесла Таня, - Это Вика
Я поставил Вику на пол. Она изобразила что-то вроде реверанса.
- А это Сережа, - Таня сразу расплакалась, прижалась ко мне и зашептала, - я уезжаю на Дальний Восток, моего папу туда переводят, мы с тобой никогда больше не увидимся. И не думай меня провожать, у меня истерика начнется.
Изумленная мама потянула Таню за руку, она вырвалась и последний раз поцеловалась. Потом оттолкнула меня и сама вышла из комнаты.
Хлопнула дверца машины и Таня исчезла. По щекам Вики и Насти текли слезы.

Вечером я сидел на темной веранде в полном отчаянии. Я был знаком с Таней два года, я потерял и эти два года, и те полтора месяца, которые мы провели вместе нынешним летом. Стало холодно, я принес одеяло, накрылся, и снова смотрел в окно. Потом пришла Вика.
- Сережка-картошка, - прошептала она, и от этого мне стало совсем плохо, Таня так всегда говорила.
У нас была любовная игра. В коротком варианте я отвечал: "Танюшка-квакушка", и после этого мы целовались. Мне больше нравился длинный вариант, я отвечал "Танечка, моя любимая девочка", Танечка недоверчиво смотрела на меня своими прекрасными серыми глазками и спрашивала "Правда, любимая?", и после этого мы целовались.

Я положил обе руки на маленькую попку, притянул Вику к себе и уткнулся в животик лицом. Она немного постояла, потом протиснулась под одеяло с левой стороны, и прижалась ко мне. Танино место справа было пустым.

Почти сразу она меня поцеловала. Ее нежные поцелуи совсем не походили на страстные Танины. За два дня я узнал, что женщины могут быть совсем разные. Всегда спокойная, рассудительная Таня могла мгновенно превратиться в вулкан страстей, а взбалмошной Вике оказались нужны медленные нежные ласки.
- Я пришла его утешать, а они уже целуются! Таких больных у меня еще не было, - удивилась Настя.
В свете всходящей из-за сосен полной луны ее белый халат казался серебряным. Она накрыла нас еще одним одеялом, поколебалась, уселась на Танино место, и тоже прижалась ко мне. Она не была Таней, и от теплого и мягкого тела мне лучше не стало.
- Как же вы вчера втроем в одной постели голенькими оказались? - спросила Настя.
Мы с Викой вздрогнули от неожиданности.
- Я зашла вас на рассвете проведать, - объяснила Настя, - вы же больные.
Оказалось, что мы слишком поздно следы заметать начали.
- Я не воспитатель, не волнуйтесь. Мне просто интересно. Сразу видно, что они влюблены по самые уши, а как ты с ними очутилась?
- Мне стало страшно одной, и я пришла к ним, - начала вешать лапшу Вика, запнулась, и вдруг сказала чистейшую правду:
- Мне стало завидно, это ведь я Сереже сиськи показала, а они сразу влюбились. Я к ним вчера и не хотела приходить, но не могу же я всю ночь охи и вздохи слушать. Ничего такого и не было, мы только ласкались. Я вообще девственница, а Танька только сегодня собиралась... - Вика осеклась, поняв, что начала говорить лишнее.
- А теперь эта Юнона и Авось приключилась. Ему любые сиськи показывай, он не отреагирует. Вот, пожалуйста.
Вика откинула одеяло, опустила лямочки у рубашки. В лунном свете она была прекрасна. Я погладил ее чудесные маленькие сиськи и почти совсем не отреагировал.
Мою реакцию Вика проверила нежными пальчиками, и сказала:
- Ну, что я говорила!
Настя расстегнула несколько пуговок на белом халате. Лифчика под ним не было.
- И на это он не отреагирует? - спросила она.
Ее роскошная грудь слишком напоминала Танину, просто была больше.
Вика меня проверила, и почти радостно сказала:
- Нет!
Настя явно обиделась. Похоже, она очень гордилась своим замечательным бюстом.
- Можешь меня потрогать, Сережа, - шепнула она.

Обижать ее мне совсем не хотелось. Я прижался лицом к ее груди, погладил плечо, пухленький животик и рука легко скользнула в Настины трусики. Она чуть дернулась, но не возразила. Пальцы ласкали ее между бедрами и стали влажными. Я уже знал, что это означает. Маленькая ручка оставалась в моих трусиках, Вика обиженно засопела и огорченно сказала:
- Кажется, действует. Конечно, кому нужны маленькие сиськи, если есть большие.
Настя вздрогнула, вынула мою руку и мягко оттолкнула меня. Халатик у нее оказался расстегнут.
- До чего же я докатилась, дети меня соблазняют!

Вика отодвинулась от меня. Ее тоненькая фигурка печально поникла. Я раздвинул длинные волосы и поцеловал спинку. Маленькие плечики задрожали, и Вика снова горько расплакалась.
- Давай ей соски поцелуем, - шепнул я Насте, - она сразу успокоится.
Она на меня изумленно посмотрела и кивнула. Я быстро пересел так, что Вика оказалась между нами, и мы принялись целовать ее длинные сосочки. Руку я засунул Вике в трусики и уже почти умело довел ее до оргазма.
Настя неимоверно