«Банально конечно, но случилась эта история действительно тогда, когда у нас в стране секса не то что не было, но и слова такого не знали, а соответствующее половое воспитание начиналось, по-моему, с изучением «Анатомии» где-то так в девятом классе. Для «недоростков» из шестых или там седьмых классов, оставались только скучные пестики и тычинки, ну, и, конечно, байки старших товарищей.
Не совсем наивный, чего-то ожидающий, был всё-таки приятно удивлён, моей начавшейся поросли на половом лобке. Необычайно гордый, поделился я по секрету со своим лучшим корешком, Лёхой. Озадаченный, Лёха напрасно искал на своих первичных половых органах первые признаки половой зрелости. Может из-за того, что был блондином, и его волосы, если они там уже росли, были слишком светлыми, сливались с телом. А, может, из-за того, что был помладше меня на один месяц, и ещё не дорос, сынок.
У Лёхи от зависти дрожали губы и навёртывались на глаза слёзы, а я, уже мужик, с мудями длиной в пару миллиметров, похлопывал его по плечу и снисходительно утешал.
Вдруг Лёха выпалил, что это всё полная ерунда, и вообще, самое главное - это длина хуя, а никакой-нибудь там рассадник для мандавошек.
Спор за спор, решили мы меряться, у кого хуй больше. Взяли школьную линейку, и так и этак, хуй вроде бы у меня был тоже так ничего, но у Лёхи он был какой-то гуттаперчевый и растягивался, как резиновый шарик. Короче, Лёха шельмовал, как мог, и бил сразу все воображаемые рекорды и поэтому, наш спор привёл к ничьей.
Это не устраивало ни меня, «мужика», ни друга, с его резиновой шишкой.
Возникла вторая идея - измерение размера яиц, которое и должно было решить наш спор. В ком же из нас больше мужика?
Задача оказалась не из простых. Линейкой измерять диаметр собственного яйца было, довольно таки, сложно. Штангеля у нас не было, но мы на выдумку были легки. Взяли за пример - измерение толщины пальца для кольца, т.е. совать в какую-нибудь подходящую дырку. После недолгих поисков оказалось, что подходящей дыркой является горлышко обыкновенной молочной бутылки за пятнадцать копеек.
Первым начал Лёха. Обхватив мошонку ладонью так, что только одно яйцо торчало наружу, засунул его в горлышко бутылки. Но то ли видать у него в голове что-то заклинило, то ли забыв суть спора, решил Лёха продолжить своё начинание.
Отпустив мошонку, стал он своё второе яйцо, которое находилось пока ещё на свободе, быстро проталкивать пальцем в, теперь уже явно узкое, горлышко бутылки. После удачного завершение этого деяния, он победно посмотрел на меня, типа, слабо? Объясняю, получается, что его оба яйца оставляют желать лучшего, коли они такие малюсенькие. Опаньки, до Лёхи доходит, что он маху дал не в ту сторону, и его цирковые фокусы здесь не проходят.
Лёха морщась и громко ругаясь, подёргал бутылку, пытаясь стащить её со своей мошонки, но яйца были явно не такими пластичными, как его хуй. Они сидели плотно в пузыре, и вылезать оттуда совершенно не собирались. Это был капкан.
Между тем, мошонка в бутылке начинала принимать какой-то синюшный оттенок, а Лёхина рожа - красноватый.
Попытки подтянуть за кожу мошонки одно из яиц наверх к успеху не привели, потому, что зона свободного действия была очень ограниченной. Идея, а потом и попытка, налить на всё это подсолнечного масла и выковырять яйца палочкой, оставшейся от мороженного, была обречена на провал.
Ситуация становилась серьёзной и непредсказуемой, скоро должна была придти с работы моя мать. А Лёха, как последний рахит на полусогнутых ногах, с болтающейся между ними бутылкой с синеватым содержимым, начинал испытывать серьёзные боли. Он стонал, проклинал всё на свете, и медленно становился невменяемым. Предложение сходить к врачу отпало. Ни трусы, ни штаны Лёха натянуть на себя не мог.
Времени практически не оставалось и поэтому решили провести радикальную ХЕРургическую операцию, то есть - разбить бутылку.
Бить бутылки может каждый, только, если в ней не находится живой половой орган твоего лучшего друга. Рука, честно скажу, не поднимается, и представляются, всякие разные страшные картинки из томика судебной медицины.
Приношу батин молоток. Леха расставляет ноги. Расстилаю под ним газеты, целюсь и бью по бутылке молотком.
Вот, озаряет меня, откуда взялось слово МУДОЗВОН. Бутылка звенит, но не разбивается. И при этом, сильно качнувшись, ударяется об Лёхино колено. Лёха вопит, подкашивается и падает. Бутылка звенит опять, на этот раз об пол. Лёха катается по полу, мычит и матерится.
Уговариваю его, набраться мужества и повторяю удар ещё раз. Бутылка разбилась где-то около основания дна и стала похожа на розочку. От одного ужасного вида, что у него там, на яйцах болтается, Лёхе стало уже совсем нехорошо. Я предлагаю, что может быть так всё и оставить. Очень, ведь, практично носить почти холодное оружие там, где никто никогда и не догадается, а при случае, так, типа невзначай, расстёгиваешь ширинку и начинаешь помахивать своим опасным хуем, как нунчаками. Мои шутки Лёху не веселили.
Так и уничтожал я эту бутылку, по кусочкам.
Самое трудное было конечно там, где начались яйца. Работа была ювелирная или, скорее всего, ваятельная. Помогая столовой ложкой, подсовывая её в критические места, бил я, как Микеланджело по мрамору, молотком по Лёхиным яйцам всё смелее и смелее. Осколки стекла летели во все стороны. Чтобы не поранить Лёхин хуй, пришлось нам замотать это юное чудо природы чёрной тряпочной изолентой. Невзирая на возраст, мы понимали, что эта штука ещё, очень даже, пригодится.
Картина была что надо: возбужденный хуй, замотанный изолентой, на яйцах прозрачный чехол, и всё это перемазано подсолнечным маслом и посыпано мелкой стеклянной крошкой.
Успели вовремя. Лёха, не обращая внимания на намотанную изоляционную ленту, осколки, мелкие порезы и масло, натянул трусы, штаны и быстренько сбежал, оставив меня одного убирать весь этот бардак.
«Отростками» больше мы с ним никогда не мерялись, на теме было табу. Зато, вскоре, успешно начались соревнования - кто кого перебухает».

Этот рассказ мне понравился, видимо по тому, что со мной произошло нечто подобное.
Мы с братом близнецы. И, конечно, занимались играми типа: дочки – матери или в доктора, проявляя при этом неподдельный интерес к нашим гениталиям. И когда брат заметил у меня, пробившиеся на лобке две волосинки, он непременно хотел обнаружить их у себя. Произошло это только через полгода. И всё это время он изводил меня постоянными экспериментами и замерами. Не скажу, что мне такое времяпрепровождения не нравилось, но на игру «в доктора» это мало походило.
Ощупывание яиц руками, у кого крупнее, результата не давало. Т.к. мы щупали своими руками, а в своих руках свое яйцо всегда больше яйца брата. Замер длины линейкой зависел от состояния эрогированности наших шишек. А, вот толщину мы замеряли с помощью деревянных колец от детской пирамиды. На правах «мужика» я первый засунул в отверстие кольца свой кончик. Чувствуя при этом возбуждение, я показал брату, что кольцо не спадает со вскочившего члена. Мы ещё как-то подурачились. А когда я попытался кольцо снять, понял, что - влип.
«Головка, набухшая от трения, застряла в кольце и синела прямо на глазах. Я так перепугался, что стал с силой стаскивать с себя кольцо. От чего головка посинела набухла ещё больше, готовая лопнуть. Колька сообразил первый. Кусачками он стал крошить дерево кольца и освободил меня из плена. Долго ещё на тонкой ножке висела синяя головка. Я тоже не остался в долгу. Чтобы узнать, как все происходит, я засунул ему в канал спичку, а она обломилась. Мне стоило огромных усилий, что бы иголкой подцепить и вытащить, как занозу из пальца, злосчастную спичку. К счастью, в баню, мы ходили уже одни, а нашим родителям дела не было до того, что болтается у нас между ног».

Из книги «Один день Ивана Денисова, ученика седьмой школы»