Реклама на портале

Вам повезло. У вас был учитель. Моим учителем был брат. Мой родной брат Колька. Впрочем, как и я у него. Мы были двойняшки. У нас была ещё сестра. Но она не в счёт. Когда мы стали баловаться онанизмом, она уже была замужем. И вообще «в гробу она нас видела». Мы изрядно насолили Ольге в младенчестве. Ей приходилось быть за няньку. А у нее уже были титьки, уже сверлило между ног. А тут сопли, пелёнки, говно, крики. Она нас ненавидела. И эта ненависть сидит в ней до сих пор. Уже и Кольки нет, а она как не родная. Дура.
Колька погиб во время разборок. Братва поставила ему бронзовый памятник в полный рост на аллее героев с трогательной надписью: «Спи спокойно, Никола». И все. Нет Кольки. И наследников нет. Бабы были. А жены не было. И детей не было.
А мы были дружны до четырнадцати лет, - не разлей вода. Куда я туда и он. Где он, там и я. И вожака у нас не было. Мы все делили поровну. И когда дрались с мальчишками во дворе, и когда играли в «дочки-матери» дома вдвоем.
А играть в эту забаву мы стали лет с десяти, после того, как подглядели за отцом с матерью. Раскаленный член отца до сих пор стоит у меня перед глазами. Как нам удалось выйти из этой ситуации незамеченными, я не понимаю. Но мы сразу же побежали к соседке.
У сестры отца мы отдыхали почти каждое лето. Зойка жила не далеко от теткиного дома. Она была нашей ровесницей, но по замашкам тянула на преклонный возраст. Мы дружили с ней давно, так и хочется сказать – с детства. С сопливого детства. Каждое лето она моталась с нами по деревне. Взрослые говорили, что она влюблена в нас. Наши отношения были настолько близки, что, естественно, мы побежали со своим открытием к ней. В их доме на сеновале у нас было укромное местечко, где мы и расположились на просмотр.
То, что мы там вытворяли, достойно отдельного рассказа. Но вечером, когда мы уже собирались ложиться спать, в дом влетела Зойкина мамаша и рассказала нашим родителям, чем мы занимались на сеновале. Зойка проболталась. Отец всыпал нам по голым задницам за любопытство и пообещал совсем оторвать наши «шишки». Так и сказал – шишки. А маме сказал, что девчонка тоже «хороша», нашла перед кем ноги раздвигать.
Больше посторонних мы не привлекали. В свободное время, в полной секретности, вдали от чужих глаз, мы стали учить друг друга искусству самоудовлетворения.
В основном мы повторяли действия родителей, которые нам удалось подсмотреть. Много экспериментировали. Придумывали, как нам казалось, что-то свое.
Однажды Колька надел мне на член деревянное колечко от пирамиды. Он изображал маму и держал колечко в руках у себя между ног. Я в тот раз был папой и пытался засунуть в эту дырочку свое хозяйство. Мне это удалось, и мы какое-то время беззаботно тыкались друг в друга. Но когда я попытался вытащить ствол из кольца, понял, что влип. Головка, набухшая от трения, застряла в кольце и синела прямо на глазах. Колька сообразил первый. Кусачками он стал крошить дерево кольца и освободил меня из плена. Долго ещё на тонкой ножке висела синяя головка. Я тоже не остался в долгу. Чтобы узнать, как все происходит, я засунул ему в канал спичку, а она обломилась. От страха его «шишка» упала, и мне стоило огромных усилий, что бы иголкой подцепить и вытащить, как занозу из пальца, злосчастную спичку. К счастью, в баню, мы ходили уже одни, а нашим родителям дела не было до того, что болтается у нас между ног.
Иногда мы заигрывались до того, что засыпали в одной кровати, но и на это никто не обращал внимание.
А мы мужали в этих играх. Крепли и росли наши инструменты.
Колька приехал, после того, как гостил у тетки. Я, по каким-то причинам не смог поехать с ним и оставался дома. Взрослые суетились на кухне, а нас отправили в баню. Его - с дороги, меня за компанию. Уже там, я заметил определенные изменения. Всегда, когда мы раздевались в бане и шли в мыльную залу, наши шишки торчали на двенадцать часов. То же было сегодня и со мной. У Кольки член не торчал, а свисал. И это был не крючок, как у меня, а располневшая плоть с припухлым венчиком на конце. По крайней мере, мне так показалось. Две или три длинных волосинки, непонятного цвета, обрамляли ее с двух сторон. Заметив мое удивление, он пообещал мне что-то показать вечером.
Помню, день казался очень длинным. Все были озабоченны делами. То открывали, то закрывали чемоданы, шкафы, буфеты. Кто-то куда-то ходил, приходил, заходил и уходил. Долгий праздничный ужин «с приездом», на котором все взрослые почему-то перепились. И мы умудрились принять по стопочке втихаря на кухне. Нам не понравилось. Долго расходились гости. Я уже чувствовал, что скоро засну, когда мы, наконец, попали в нашу спальню.
У нас была своя небольшая комната-спальня. Две подростковые кровати стояли по стенкам друг против друга. В проходе между ними располагались два стула, куда мы складывали свою одежду. Пространство у окна занимал складной секретер, но уроки мы делали в основном на кухне. Брошенный на полу коврик, давал возможность нам играть в «половые» игры.
Колька задернул на окне занавески, мы ни когда этого не делали раньше. Потом стал раздеваться, я тоже. В комнату влетела веселая мать.
-Мальчики, спать, спать, спокойной ночи, – прочирикала она, поцеловала нас в щеки и выпорхнула обратно.
Я сел, и стал наблюдать за братом. Он раздевался очень медленно, как мне казалось.
Наконец он лег. Мы всегда спали без трусов, так было удобно. Мать забирала их утром со стульев, и каждый день мы надевали свежее бельё.
Я уже разделся. А он стащил свои трусы только до колена. Наши «мальчики», естественно, уже торчали. У него, скорее всего, был больше.
Он «дрочил», а я не понимал, что тут нового. Я это делал сам и видел, как делал он, не раз. Я соскучился без него. Пересев на его кровать, я стал усердно натирать его шишку. Я чувствовал, что весь секрет в ней. Брат же, взялся, как всегда, за мой член и в такт со мной, что бы мне было хорошо, стал сжимать его в кулаке. Ещё через какое-то время он стал двигаться на встречу моей руке. Частота этих движение росла. И уже не я, а он двигал своим членом в моем кулачке. Кровать стонала под ним, и он тихонечко стонал. Я почувствовал, как его член задеревенел и тут же молодая струя ударила высоко вверх и шлепнулась ему на голый живот, обжигая мне руку.
Конечно, вид спермы, периодически вылетающей из пульсирующей головки члена, как обухом стукнул меня по голове. Я машинально старался удержать, выскакивающий из руки, член, прежде чем всё это прекратилось.
Изгибаясь всем телом, Колька выл, стиснув зубы. Я обалдело осматривал лужу на его животе, продолжая, дрочить член брата пальцами и сцеживать остатки спермы из него.
И тут вошел отец. Колька мгновенно