Легкий щелчок прервал этот кошмар. Комната наполнилась ритмичными звуками очень знакомой мелодии. Открывая глаза, я медленно возвращаюсь в реальность. Это же «Rolling Stones» со своим забойным шлягером «Я не получил удовлетворения».
Конечно, я тоже не получил. Еще бы минуту, другую. Но, будильник включает радио ровно в семь пятнадцать. Я должен вставать и идти в школу на медосмотр.
Растянувшись на спине, смотрю в потолок. Взгляд скользит по белой поверхности, переходит на стену, виляет по рисунку, между изломанными линиями египетских мотивов, прыгает на равнину одеяла, преодолевая сдвоенную возвышенность в районе ступней (я покачал ногами), ползёт за колени и останавливается у одинокого бугорка.
Я чувствую как там сыро. Всю ночь мой сон был про секс. Кто-то хотел меня, кого-то хотел я. Образы были расплывчатые, а желания настоящие. Не успел. А теперь вот торчит «неудовлетворенный».
Бугорок зашевелился. Понимаю, что я на пределе. Стоит только сунуть туда руку и…
-Ванюша, пора вставать.
Резко сгибаю колени, чтобы мама не видела этого бугорка. Почему-то я стал всё больше стесняться её. Хотя, ещё два года назад, стоя перед ней со спущенными штанами, я и не думал стесняться. Мне нужна была помощь.

После того, как мы приехали с рыбалки, у меня выскочил гнойник на самом мужском месте. Отец «развел руки», а мама, проколов нарыв иголкой, выдавила прыщик и обработала ранку. Разглядывая мои трусы, она нашла следы крови на швах, и родители решили, что во всем виноваты эти швы. Трусы полетели в помойное ведро. Только я знал, в чем все дело.
Помните, мы расстались, когда я и Севка бежали по мосткам в озеро?
Сева погиб в следующее воскресенье.
Как-то получилось, что мы не смогли приехать в те выходные на базу. И о несчастье я узнал от отца.
Гена рыбачил с сыном на лодке, находясь в протоке между озерами. По большому озеру носился белоснежный катер с могучими моторами. Подвыпившая компания, видимо, обкатывала новомодную технику. Выписывая кренделя на воде, владелец катера демонстрировал свое умение управлять штурвалом.
Беда пришла, когда этому подонку захотелось, проскочить протоку на полной скорости. От волны, лодка Геннадия перевернулась, и он с сыном оказался в воде. Сева ушел сразу на дно, пока его отец смог что-то сообразить. Мальчика нашли через неделю в низу по течению, в камышах.

-Ванечка, сынок, завтрак на столе, мойся быстрее!
Слышал, как мама возится на кухне.
Мне уже пятнадцать лет, скоро – шестнадцать, а она всё сюсюкает - Ванечка – манечка. И, что за дурацкое имя – Иван. Иванушка – дурачок, Ванька – встань-ка. Тьфу! И вовсе я не вожусь. Я просто вспоминаю рыбалку трехлетней давности.

СЕВА.

В воскресенье утром я просыпаюсь один. Отец умчался с Игорем, с «Рыжим», ещё в три часа ночи на утренний клёв. Я не мог проснуться, хотя, мы договаривались, что я обязательно поеду. Но, спалось так чудно, так хотелось продлить эту негу. Я отказался ехать.
Накинув на голое тело спортивный костюм, иду к, одиноко стоящему, скворечнику с дыркой в полу. В доме тоже есть туалет, но им пользуются только зимой. Утром очень трудно попасть в отверстие, вырезанное в досках. Поэтому, я «достаю из широких штанин» оригинал «бесценного механизма» и справляю нужду под ближайшей березой.
Недалеко от дома стоит, сваренный из металлических уголков, комбинированный душ - умывальник с огромным бачком над головой. За день вода прогревалась в нем так, что не успевала остыть до утра. Из бака, помимо трубы в раковину, торчал дырчатый носик душа. Надо было только повернуть его по кругу, и душ готов.
В хорошую погоду отец всегда принимает утром душ. Я люблю смотреть, как он плещется под мягкими струями. Его лицо в эти минуты светится такой радостью. Иногда он уговаривал меня, присоединиться к этому празднику. Но душ мне казался таким холодным. Было так страшно прыгнуть под его струи.
Глядя на дырчатый рожок, я вдруг вспомнил вчерашний день. Особенно утро, пляж, баню. Я стал взрослым. Я могу делать так, как делают взрослые мужчины. Скинув тут же костюм, я ринулся под искусственный водопад. По началу, вода обдала меня свежестью, и мне захотелось, немедленно выскочить из её объятий. Потерпев эти первые секунды, я окунулся в потоки блаженства. Я знал, как выглядит мое лицо. Сын своего отца. Наверное, я делал те же самые движенья и гримасы, получая такое же удовольствие.
-Ваня, ты где? – послышался рядом голос Севиной мамы.
Отвлекаться не хотелось, но вдруг испуг овладел мной и, сгорбившись, я постарался прикрыть то, что, считал, обязательно надо прикрыть.
-Ты здесь! – в её взгляде не было ни тени смущения или удивления.
Взгляд матери, видевшей своего мальчика голым столько лет.
-Закругляйся, сейчас я принесу полотенце, - сказала она, уходя, и вернувшись через некоторое время, - Вот, возьми, вытирайся и иди к нам завтракать, у меня все готово.
В их доме две комнаты, перегороженные русской печкой, крыльцо и небольшие сени при входе. Женщина, я даже не помню, как её звать, берёт с крыльца таз, с выстиранным бельём.
-Поднимай Севу, сейчас я бельё развешу, и будем завтракать.
Задняя комната, скорее всего, спальня родителей. Она и поменьше передней будет. В первой комнате отдыхают, обедают и встречают гостей. Здесь же стоит и Севкина кровать. Спрятавшись под одеялом, он делает вид, что его нет дома. Его выдают вдохи и выдохи, но я принимаю правила игры. Сажусь на стул, где для меня уже приготовлена чашка. И тогда, он вскакивает с криком на кровати, в надежде, страшно напугать меня. Я изображаю страх, овладевший мною, на что Сева заливается звонким смехом.
Он прыгал на пружинах, прикрывшись одеялом, и я чувствовал, как уже знакомая дрожь, овладевала моим телом. Используя такую ширму, он все больше и больше показывал мне свою наготу, пока одеяло совсем не упало на пол. Я видел его стеснения, и одновременно желание, показаться мне таким. Он хотел, что бы я видел – по утрам у него есть эрекция. Утром его «ягодка крыжовника» становится уменьшенной копией настоящего мужского члена.
А может, Сева уже растеребил «ягодку» до моего прихода? Он и меня растеребил. Если бы на мне были плавки, они не выдали бы так откровенно моё возбуждение. Я пересел к нему на кровать и почему-то, сразу, вспомнив рассказ «Толстого», обхватил его петуна губами.
-Щекотно, - засмеялся Севка, одновременно, отстраняясь от меня.
Но, я вновь всасывал, как всасывают макароны, его пипку, и ему начало нравиться. Это было заметно по его рукам, вяло обхватившим меня за голову; по его дыханию, то замиравшему, то учащенному.
Наверное, мальчишке хотелось что-то такого. Мне же было не так интересно, как